3. День природы
нет плохой погодеНет плохой погоды, говорите? Конечно, нет, кто бы спорил. С этим городом я, как верная жена, школьная зазноба балагура и бабника. Я сижу дома и не высовываю носа, пока он светит белозубой солнечной улыбкой другим, тёпленьким в лыжных костюмах, румяным, весёлым, а меня замораживает ледяным ветром в минус двадцать. Я любуюсь на него в окно, много ли мне надо? Он ведь хороший, он вернётся, всегда возвращается. Нагуляется и вернётся.
Он треплет меня дождём и штормовым ветром, когда не в духе. У него тяжёлый период в жизни, осенняя депресия, творчество не клеится, понимаете? Он бухает чёрт-те где с подозрительными дружками, приползает под утро, итальянские кожаные ботинки в грязюке от ноябрьской слякоти, пальцы сбиты об чужую гитару, потерял ключи и галстук. Со следами чужой помады, сволочь, этот город вваливается ко мне и дрыхнет до полудня, пока я глотаю горький кофе и жарю оладьи и считаю киловатты обогревателя до зарплаты.
Но иногда он провожает меня - ревнивый, после после посиделок с девочками. Провожает меня на последний автобус переливами неба от цвета розового вина к синему, тёплым ветром, запахом цветущей липы. Хватает в охапку черными силуэтами многоэтажек, что склонились над кардиограммой уснувшего солнца, стискивает так, что, кажется - задохнусь или разрыдаюсь. И я прощаю его и остаюсь, и знаю, что буду проклинать следующие одиннадцать месяцев. Потому что за это зелёное небо в глубине его глаз можно простить многое. Почти всё.